13. Заказ от князя И.А.Голицына (с. 191-192)
Судя по упомянутой челобитной А.Матвеева на имя императора от 15 декабря 1727 года, осенью его положение было не просто "затруднительное", а прямо-таки отчаянное. В те времена в подобных челобитных часто даже состоятельные люди жаловались на "крайнее оскудение". Но Андреей Матвеев ссылается на бесспорные факты. Несмотря на в целом благоприятное заключение Л.Каравакка от 26 октября, вплоть до середины декабря А.Матвеев не был в штате Канцелярии от строений, поскольку ему не был назначен оклад - в отличие от прибывших с вместе ним И.Мордвинова и И.Коробова, которым "определено жалованье до усмотрения их в практике архитектурного художества". О себе же Андрей Матвеев пишет 15 декабря: жалования " поныне ниоткуда не получал, в чём имею немалую нужду".
Плюс ко всему - и это очень существенно - А.Матвеев, опять-таки в отличие от "Мордвинова с товарыщи", не получил и пенсионерских "подъёмных", положенных "выезжающим из иностранных государств мастерам" при возвращении на родину. Оклад в 200 рублей в год был ему установлен Канцелярией от строений только 21 декабря 1727 года, причем с 7 августа 1727 года, т.е. задним числом.41
И всё же Андрей Матвеев "продержался" до начала 1728 года. Видимо, кто-то ему всё-таки помог. Самое очевидное, что в такой ситуации могло выручить художника - крупный частный заказ на портретную работу. Именно портретные заказы характерны для того периода. Пока А.Матвеев не "казённый", т.е. не в штате, он мог такой заказ принять. Но какой же вельможа закажет свой парадный портрет, оставляемый потомкам, появившемуся в Петербурге молодому человеку? Кому известен этот художник, только что завершивший своё ученичество?
К тому же свидетельствовавший результаты его обучения маститый Л.Каравакк дал, вообще говоря, достаточно неоднозначное заключение. Оно вполне благоприятно при решении вопроса о зачислении А.Матвеева "в службу Его И.В." Ещё бы. Как мы видели, в те дни художники были очень нужны лично ему, Л.Каравакку, для работ в "Летнем доме".
Но дипломатичные фразы "как я признаю, имеет он больши силу в красках, нежели в рисунке, ... в персонах лутче его искусство, неже в историях" и " впредь через помощь школы академической может достигнути совершенное искусство" не могли особо впечатлить потенциального важного заказчика.42
Но ведь приняв дату С.П.Дягилева - 1727 год как время написание портрета И.А.Голицына, мы тем самым соглашаемся, что такой заказ в тот год он всё-таки получил, причём от представителя знатного рода, да ещё на парадный парный семейный портрет.
Посмотрим на ситуацию глазами князя И.А.Голицына. На склоне лет он, конечно, предпочёл бы заказать парадные портреты уже именитому мастеру. Кому же? Гофмалер Таннауер в конце апреля 1727 года получил паспорт и отплыл в Любек.43 Луи Каравакк был загружен, как мы видели, работами в "Летнем доме", к тому же осенью 1727 года готовился к отъезду в Москву, на коронацию Петра II, только ждал санного пути. Не дождавшись, отправился с учениками в путь в декабре на восьми подводах.44
Иван Одольский Большой осенью 1727 года заканчивал важный государственный заказ - портрет австрийской императрицы (тетки императора Петра II по матери).45
Вообще говоря, заказ мог быть предложен Ивану Никитину, поскольку других известных портретистов той осенью в Петербурге просто не было. К рассмотрению этой возможности мы ещё вернёмся.
Тем не менее, заказ на портреты был сделан Андрею Матвееву. Когда и по какому случаю супружеская пара князей Голицыных могла решить сделать дорогостоящий заказ парадных портретов четы? Было ли в их биографии какое-нибудь торжественное и чрезвычайно значимое для них событие, побудившее сделать заказ именно осенью 1727 года?
Да, такое событие было. И случилось оно 17 августа 1727 года. В этот день, наконец, завершилась давняя история 1718 года о причастности А.П.Голицыной к делу царевича Алексея.46 Хотя царская немилость как будто бы закончилась в 1722 году, когда её снова приблизила Екатерина, но только 17 августа 1727 года княгине А.П.Голицыной возвратили её доходы.47 Это было, конечно, приятным поводом для торжеств, а по сути, - актом окончательной реабилитации.
По-видимому, кто-то должен был осенью 1727 года убедить князя И.А.Голицына доверить столь ответственную работу молодому художнику. Вряд ли в таком вопросе мнение остававшихся тогда в Петербурге архитекторов Д.Трезини или М.Г.Земцова было бы столь же авторитетным, как и рекомендация какого - либо известного портретиста. Кто мог быть этим неведомым доброжелателем Андрея Матвеева?