22. Уточнение времени (с. 294-295)
Промежутки времени, когда А.Матвеев писал копию с никитинского холста и когда он же осуществлял манипуляции с предметом в руке крылатого персонажа, не обязательно совпадают. Здесь возможны варианты, и нам, как обычно, надлежит выбрать наиболее вероятный.
В Главе 4 настоящей работы, "расшифровывая" сообщение П.П.Свиньина в его "Описи Русского музеума..." 1829 года, мы пришли к выводу, что А.Матвеев, помимо копии на доске "Венера и Амур", должен был создать копию и с никитинского "портрета усопшего Петра".
В написании копии этого портрета к экзаменам 1730-1731 годов не было никакой необходимости. Более того, представление картины с изображением умершего несколько лет назад императора на смертном ложе было бы совершенно немыслимо. Значит, она была создана в другое время.
Биографические данные И.Никитина и А.Матвеева исключают возможность копирования Матвеевым вещей Никитина после завершения аттестационного дела А.Матвеева в июне 1731 года - И.Никитин был в Москве. Следовательно, эта работа была выполнена в 1727 - 1729 годах.
Но в 1728 и 1729 годах у загруженного делами в Петропавловском соборе "замастера" А.Матвеева не было никаких резонов заниматься копированием чьих-либо работ.
Остаётся только промежуток вынужденного безделья вернувшегося на родину Андрея Матвеева от конца октября 1727 года, по завершению освидетельствования Л.Каравакком, до начала зимы 1728 года, когда А.Матвеев вошёл в штат Канцелярии от строений с установлением оклада.
Выше мы уже указывали на этот период, как наиболее вероятное время копирования молодым А.Матвеевым работ своего знаменитого в то время старшего товарища и приводили соответствующие аргументы.
Суммируя, можем утверждать, что, по всей вероятности, А.Матвеев представил в начале августа 1730 года Д.Трезини и М.Г.Земцову свою копийную картину на доске "Венера и Амур", созданную, как и копия портрета усопшего Петра, в 1727 году. Это устраняет недоумение, как удалось А.Матвееву, загруженному текущей работой, в июле 1730 года в месячный срок написать маслом две серьёзные экзаменационные работы - "историческую" картину и портрет генерала У.А.Сенявина.
В промемории Канцелярии от строений от 13 января 1731 года нет указания на то, что "историческая штука", предъявленная в июле Д.Трезини и М.Г.Земцову, была на евангельский сюжет. В тот период в буквальном следовании "прецеденту Каравакка" 1727 года не было необходимости. Поэтому превращение мифологического сюжета в евангельский путём изъятия стрелы из руки крылатого мальчика состоялось, вероятно, не в июле 1730 года, а в феврале - марте 1731 года. Тогда возникла абсолютная необходимость трансформации античного сюжета в евангельский по «прецеденту Каравакка», обозначенному в промемории Канцелярии от строений в адрес Шумахера.
Действительно, влияние фактора Каравакка, как мы показали, на первом этапе аттестации в июле 1730 года было минимальным. Напротив, на "академическом" этапе в феврале - апреле 1731 года было разумным, если не необходимым, действовать в точном соответствии с "прецедентом Каравакка".