ЧАСТЬ 5

 

9. Каменные модели "Олимпа"

     Заманчивая рабочая гипотеза о создании нашим племенем собственного «олимпийского мифа» побуждала настойчиво искать среди складированных после расчистки камней носителей пейзажных рельефов.
     Хотя бы по той причине, что ландшафтные изображения на камне способны тысячелетиями сохранять окно - сквозь тьму времен - в давно и навсегда исчезнувший природный мир. И, быть может, по каким-то характерным признакам его ландшафта примерно датировать саму эпоху древних мастеров.
     Среди всех изображений на камнях ландшафтные рельефы не могут не выделяться глубиной рукотворных выемок материала. Только так, не зная законов перспективы, можно было бы создать объемное изображение с различными пространственными планами. И с той труднейшей задача первобытная культура справлялась. Действительно, на снимке одного из ландшафтных камней мы можем выделить целых четыре пространственных плана (ил. 9.1).

Ил. 9.1

   Создать такое было, конечно, очень не просто. Ведь «скульпторы» каменного века должны были не только обладать пространственным воображением, но и владеть искусством уверенно создавать, причем всего несколькими скупыми штрихами, характерный пейзаж, узнаваемый соплеменниками.
     Иным характерным представителем «олимпийской» группы артефактов является упоминавшийся камень «Модин», второй по величине из двух мегалитов, найденных на участке (ил. 9.2).

 

Ил. 9.2

     Его древние творцы ценой немалых усилий создали впечатляющий «макет» священного обиталища, в виде камня, испещренного следами водный струй.
     Среди множества артефактов среднего размера оказалось сразу несколько образцов искомого ландшафтного типа. Ниже мы дадим более подробные описания наиболее интересных камней «олимпийского» периода культуры. Пока же отметим ту сцену рыбной ловли на речных порогах, которая, в вариациях, присутствует на каждом из них.
     Там изображена рельефная фигура «олимпийца» в птице-зверином обличье, сидящая на каменной глыбе над бурным водным потоком (ил. 9.3).

 

Ил. 9.3

     Наклонившись в характерном развороте туловища, двуликий рыболов высматривает добычу, мелькающую в водным струях.
     К месту заметим, что в подобной охотничьей позиции и в наше время можно увидеть медведей и больших птиц на камнях бурных порогов северных рек, встречающих косяки мигрирующих лососевых рыб.
     С другой стороны,мы не нашли ни на одном из олимпийских артефактов каких-либо иных изображений, связанных с темой пропитания, важнейшей для племени. Получается, что тиражированные рыболовы на ландшафтных камнях прямо указывают на то, что в эпоху «олимпийского» мифа уже не птица, а именно продукты речного рыболовства служили главным пищевым ресурсом этого племени.
     Мягкость мировосприятия, которую мы отмечали у создателей камней эпохи птичьего господства в пантеоне, совершенно чужда образам на артефактах олимпийской группы. В них появляется идея авторитарного верховного надзора, всевидящего и мстительного (ил. 9.4).

 

Ил. 9.4

   Возникли жестокие сцены агрессивного нападения и даже пожирания как добычи, так и осужденных (ил. 9.5).

Ил. 9.5

     Битвы происходили даже в водных потоках на «олимпе» (ил. 9.6).

Ил. 9.6

     Смешение культурных слоев в очаге пожарища на участке и приблизительность оценок глубины залегания находок под корневищами вывернутых деревьев не позволяют однозначно разнести на шкале времен указанные две группы артефактов.
     Неоспоримым, однако, является следущий факт. В камнях «олимпийской» группы очевидна куда большая сложность замыслов, композиций, технических решений, а также целенаправленность подбора породы заготовки, адекватной намеченному сюжету.
     Столь контрастное и радикальное различие двух отмеченный групп артефактов порождает следующую альтернативу.
Либо следует допустить разновременное существование в данной местности принципиально различных — по менталитету и технике обработки камня — культур.
     Либо принять факт эволюционного развития единой культуры, но за столь продолжительный период времени, в течение которого могли произойти столь кардинальные изменения условий существования данного племени.
     Решающий, по нашему мнению, аргумент в пользу именно последнего варианта альтернативы предоставляет уже обсуждавшийся феноменальный артефакт: скребок- пробойник аспидно черного камня с доминирующим белым барельефом кормящей птицы на вершине (ил. 6.8; 6.9).
     На задней стороне орудия вырезан рельеф целой сцены с двуликим божеством, птице-зверем, сидящим на белом камне в знакомом уже развороте над бурным речным потоком и высматривающим в его струях рыбную добычу (ил. 9.7).

Ил. 9.7

То есть изображен один из ключевых фрагментов «олимпийского мифа». Таким образом, этот небольшой артефакт восстанавливает искомую «связь времен» в развитии данной первобытной культуры. И показывает, что идея «олимпа», причем именно в образе речного порога, появилась в культуре, по всей видимости, достаточно рано, еще во времена обожествления птицы, кормящей потомство...
Такой вывод открывает перспективу для следующих предварительных заключений общего плана.

1. У данной первобытной культуры сложилась весьма развитая мифология.
2. Культура образовала собственный пантеон божеств. Внутри него установила иерархию и распределила функции сверхестественных персонажей. И то и другое эволюционно менялось.
3. На позднем этапе культуры божественное сообщество имело земное, причем вполне локализованное, обиталище — на камнях бурного речного порога. «Олимпийская» община имело собственное бойкое бытование, наполненное внутренними коллизиями.
4. Сравнение двух артефактов, - ландшафтного камня (ил. 8.2) и черного камня с доминантной сценой кормления птицей потомства (ил. 6.8), показывает радикальное изменение в иерархии божеств. Верховное божество взамен птичьей ипостаси приобрело облик мамонто — подобного истукана. По отношению к людям он оказался божеством надзирающим, оценивающим и сурово воздающим (ил. 9.4). Его функцию надзора физически реализует некое малое летучее двуликое создание (ил. 8.3). Есть и звероподобные служители верховного гневливого истукана, исполняющие карательную функцию среди людей племени (пожирание, ил. 9.5).
5. Такая инверсия ролей может говорить о фундаментальной смене парадигмы первобытной культуры, перехода от умиротворяющего культа материнства к куда более жестким общинным нравам.
6. Последний феномен может указывать на продолжительность периода эволюции данной культуры, охватившей радикальные перемены в окружавшем ее мире. С наибольшей вероятность они были связаны с самым существенным фактором для любой первобытной популяции - с истощением традиционного пищевого рациона и, как следствие, с возникновением внутриплеменной борьбы за выживание.
7. Возможно, в том северном крае указанная перемена состояла в постепенном исчезновении гнездований перелетных птиц, чьи пути сезонной миграции удлинялись вслед за отступающей на север границей ледового щита.
8. Вот тогда основными источниками пропитания могла становиться опасная охота на сильного зверя да безопасное рыболовство на речных порогах, несущее племени фантастическое изобилие в периоды нерестового хода добычи.
9. Перемены в образе существования должны были менять родовую гендерную иерархию, со снижением общинной роли женщины.
10. Соответственно менялась бы и племенная мифология, сюжетно и общей тональностью.
На наш взгляд, накопленных артефактов достаточно, чтобы выдвинуть представленные тезисы в качестве рабочих гипотез.

Для их дополнительной иллюстрации приведем более подробные описания некоторых наиболее интересных из найденных камней.

10. Камень «Маска мамонта»

     Начнем с изделия, примитивная техника обработки которого позволяет отнести артефакт к самому раннему периоду культуры (ил. 10.1)

Ил. 10.1

     К тому же этот образец сидел глубоко в грунте, поскольку был найден на дне ямы под мощным корневищем гигантской поваленной сосны. На камне, как видим, имеется выемка грубого рельефа со стилизованным изображением типовой сцены кормления птенца (ил.10.2).

Ил. 10.2

     Она вырублена всего несколькими, но точно нацеленными ударами на боковой грани универсального скребка-отбойника, то есть сугубо утилитарного изделия. Подобная искусственная выемка необходима, конечно, мастеровому для прочного удержания в руке ударного инструмента. Но цвет подобранного монолитного камня - редкого, глубокого пурпурного тона.    И изготовитель, как видим, потрудился придать выемке форму, выражающую целую абстрактную идею.
     Первый из найденных артефактов второй группы, по есть пейзажных «олимпийских», был обнаружен на самом «участке». Он был извлечен из котлована, образовавшегося при расчистке упоминавшегося пожарища.
     Образец, которому позже было дано название «Маска мамонта», мы уже упоминали (ил. 10.3).

Ил. 10.3

     Он находился на такой глубине, что бушевавший сверху пожар не оставил на нем ни малейшего следа копоти.
Очень тяжелый камень сложной, даже прихотливой конфигурации, приданной, несомненно, рукой человека, обладает значительными размерами. По высоте, длине и ширине своего «донного основания», соответственно: 16,5 х 30 х 13,5 см.
     Начальная заготовка изделия представляла собой, несомненно, тщательно подобранный камень очень твердого минерала темно-коричневого цвета с поблескивающими в луче солнца кварцитовыми вкраплениями.
     А сверху, подобно вышеописанному образцу с белым птичьим дуэтом на черном камне, заготовка была покрыта более светлой твердой «оболочкой» средней толщины порядки одного миллиметра.
     На «оборотной» стороне камня этот слой был практически полностью выбран, за исключением светлой полосы в ее нижней части (ил. 10.4).

 

Ил. 10.4

     Прочая же область этой стороны камня подверглась глубокой обработке с выемкой породы, создавшей несколько пространственных планов. Левому ее краю придали резкий излом, намекая, возможно, на реальный прототип изображенного места. Эта сторона камня, в отличие от лицевой, не была окрашена.
     Тяжело нависающая верхняя часть камня к своему правому краю переходит в закругление, придающее ему форму огромного валуна.
     А внизу, вдоль края светлой, как бы береговой, полосы, по пробитому в материале жолобу, стремится к низу, вдоль валуна, сверкавшая на солнце «водная струя» (ил. 10.5).

Ил. 10.5
     

     Это ее брызги поблескивают на боку темно-коричневого каменного исполина, вздымающегося за потоком. А светлая полоса его ближнего берега разделена на два звероподобных рельефных образа, взаимодействующих в неком динамичном сюжете (ил. 10.6).

 

Ил. 10.6

     В нем левое зверообразное божественное создание широко разинуло пасть на другую особь, развернутую к ней звероподобной головой, ощерившейся на врага. Подобно римлянам на скамьях амфитеатра, за грядущей схваткой изготовились наблюдать два человекоподобных существа (ил. 10.7), полу-фантомных, как и положено божественным созданиям.

Ил. 10.7

     На стене, вздымающейся над водным потоком, можно различить, приглядевшись, образы и других зрителей различных форм и пространственных ориентаций (ил. 10.8).

Ил. 10.8

     Осталось убедиться в сакральности самого места, на котором развернулись столь драматические события.
Однако, признать артефакт в качестве «олимпийского» обиталища этих божеств позволит лишь «одухотворение» всей темной каменной массы, нависающей над потоком. доминирующей в пейзаже.
Если повернуть к себе камень боком (ил. 10.9), то вся глыба, нависшая над ниспадающим водным потоком, покажется огромной лобовой частью надвигающегося неукротимого мамонта.

 

Ил. 10.9

     И в самом деле, продолжив разворот камня, мы увидим его лицевую сторону, которая представляет собой уже знакомую нам «Маску мамонта» (ил. 10.10).

Ил. 10.10

     Как видим, на гладкой «оборотной» стороне камня «Маска мамонта» тонкий слой иной породы, изначально покрывавшей как бы светлой «скорлупой» его темно-коричневое ядро, в целом сохранен ваятелем, - за исключением нескольких выборок до коренного темного минерала. И весь сохраненный слой был окрашен, по-видимому, красно-коричневой охрой. Этот окрас хорошо заметен и сегодня на смоченной поверхности камня (Ил.10.3).
     Вся эта «лицевая» сторона камня представляет собой единый образ. Он удивителен. Утрированная асимметрия величины и формы глазниц придает ему особую, устрашающую силу воздействия. Изображение имеет антропоморфные черты грозного, гневливого вершителя людской судьбы. Своей сюрреалистической экспрессивностью камень должен был вызывать сильнейший эмоциональный отклик у соплеменников.
     На наш же взгляд артефакт представляет собой подлинно художественное произведение одаренного первобытного ваятеля каменного века.
     Но замысел первобытного художника был еще глубже. Широко распахнутый, правый для зрителя глаз является ничем иным, как всевидящим око. Как мы отмечали, в зрачке темного глаза исполина, застывшего глыбой, сохранен кусочек верхнего светлого слоя. Ему филигранно придан рельефный образ некого миниатюрного создания. Оно - двуликое и летучее, поскольку одна из его ипостасей имеет клюв. Вторая — звериная.
     В первобытных обиталищах не существовало, по всей видимости, демонстрационных стеллажей. Поэтому у создателей переносных культовых предметов не было необходимости жертвовать частью поверхности ценного минерала под пустое опорное основание. Вот и у данного камня лицевая и оборотная стороны расходятся к низу, образуя донную грань соизмеримой с ними площади. Последняя, имея собственный глубокий рельеф, полноправно участвует в создании для соплеменников образа олимпийского обиталища божеств. Действительно, камень, опрокинутый днищем кверху, представал перед ними пространственной моделью того же святилища, но увиденного с другой стороны центрального истукана (ил. 10.11).

Ил. 10.11

     В таком ракурсе его очертания весьма напоминают горбатый силуэт мамонта. А у подножья застывшего каменного исполина течет второй рукав разделенного им водного потока, весьма бурного, если судить по участкам более светлой «пены» на его поверхности. Усиление цветовой интенсивности цифрового снимка выявило первоначальный голубой окрас водного потока (ил. 10.12).

Ил. 10.12

     Донная грань камня вносит свой вклад и в его сакральный аспект. Широкой и плоской лобовой части мамонто-подобной фигуры приданы антропоморфные черты (ил. 10.13).

Ил. 10.13

     И, что особо интересно, одной из «глазниц», той, что слева, придана форма округлого «окна», из которого выглядывает звероподобный лик «наблюдателя» (ил. 10.14).

Ил. 10.14

     Зоркие глаза соплеменников отмечали призрачные образы и других обитателей святилища (ил. 10.15).

Ил. 10.15

     Те образы на камнях, которые нам удается выделить лишь при концентрации внимания, ими, конечно немедленно распознавались и помещались в общий контекст изображений.
     Даже нам, как только мы замечаем характерные силуэты рыболовов на прибрежном камне, становится понятным, что рельеф, казавшийся хаотичным, представляет собой пейзаж «олимпийского» речного порога (ил. 10.16).

Ил. 10.16

     С приобретением навыка нам проще опознавать изображения как ландшафтные и на больших мегалитах, выдворенных некогда тракторами за опушки поляны. Хорошей иллюстрацией тому служат уже знакомые нам фотографии таких камней, на каждом из которых изображен в действительности кусок «олимпийского» пейзаа - все с тем же образом двуликого рыболова на камне в водном потоке (ил. 10.17).

 

Ил. 10.17

     Пейзаж, впрочем, стал опознаваемым и без этой фигуры, столь характерны его детали. Их повторяемость подтверждает предположение о существовании реального прототипа племенного святилища (ил. 10.18).

Ил. 10.18

     «Олимпийский» сюжет был настолько востребован, что его воспроизводили даже на самых малых камнях (ил. 10.19).

 

 

Ил. 10.19

© В.П. Головков, с 18.04. 2023 года