Глава 5 (продолжение)
5.3. Путь картин Никитина в Императорскую Академию художеств (с. 275-280)
(с. 275)То, что некоторые произведения Ивана Никитина в 60-х годах XVIII века попали в Императорскую Академию художеств — известный факт: как минимум, три из них отмечены в упоминавшейся выше академической описи Головачевского 1773 года. Это портреты усопшего Петра, «напольного гетмана» и митрополита Тобольского Антония Стаховского. У Ивана Никитина детей и иных наследников, кроме брата Романа и племянника Петра, не было. Но каким образом картины из полученного Романом Никитиным наследства брата могли попасть в Императорскую Академию художеств?
На этот счёт имеются два свидетельства: в многократно упоминавшейся нами работе П.Н. Петрова 1883 года и в публикации 1913 года известного историка искусства проф. Д.В. Айналова27.
(с. 276)Сообщение П.Н. Петрова:
«В царствование императрицы Елизаветы Петровны, при жизни Романа Никитина, ещё можно было получить от него верныя данныя относительно произведений его брата. Этой возможностью до некоторой степени воспользовался любитель искусства гр. М. Илл. Воронцов. Из собрания картин гр. Воронцова при покупке его канцлерскаго дома в казну, поступили в галерею Академии художеств, при ея образовании, исполненные И. Никитиным изображение Петра I «в усопшем виде» (как оно названо в записке выбиравшаго картины А.Ф. Кокоринова) и портрет «Напольнаго гетмана…»28.
Сообщение Д.В. Айналова:
«Брат его Роман принял владение его домом, имуществом и картинами. Между ними было Распятие и др. копии с итальянских произведений и между ними Мадонна della sedia, известная у нас под именем Умиления. При распродаже его имущества — портрет Петра усопшаго и портрет Гетмана /Полуботка или Мазепы/ были спасены в царствование Елизаветы Петровны известным любителем Воронцовым /М.Ил./ и куплены у брата Романа при его жизни, а затем по описи они были приняты в галерею Академии художеств после покупки его дома с имуществом казной»29.
Эти два сообщения о поступлении вещей Никитина в ИАХ, ни в чем не противоречивые, дополняют друг друга.
Тексты Петрова и Айналова едины в следующих фактах:
1. Канцлер М.И. Воронцов приобрел несколько произведений покойного Ивана Никитина у его младшего брата Романа в конце жизни последнего.
2. Эти картины единовременно, одним пакетом, были приняты в галерею Академию художеств.
3. Среди этих картин находились две известные вещи Ивана Никитина: изображение Петра I «в усопшем виде» и портрет «напольного гетмана». Наличие названных картин в галерее ИАХ подтверждено академическими описями Головачевского 1773 года и Ухтомского 1818 года.
Тексты Петрова и Айналова различаются в следующем:
1. Петров указывает источник своих сведений о поступлении вещей Никитина в ИАХ — не сохранившуюся записку А.Ф. Кокоринова, бывшего в момент «покупки канцлерского дома в казну» фактическим распорядителем в ИАХ. Напротив, факт приобретения графом М.И. Воронцовым картин именно у Романа Никитина исследователь П.Н. Петров утверждает без ссылки на источник и без привычной для него оценки достоверности факта. Следовательно, он, по всей видимости, располагал неким документом, но, по прискорбному обыкновению тех времён, не указал свой источник.
2. Айналов вообще не ссылается на источники.
В том, что П.Н. Петров располагал «запиской Кокоринова», можно не сомневаться. Именно он, первым из исследователей, кропотливо работал с архивом ИАХ и опубликовал многие из важнейших документов академии в труде (с. 277)«Сборник материалов для истории императорской Санктпетербургской Академии художеств за сто лет её существования»30.
С.О. Андросов по поводу сообщения Д.В. Айналова заметил: «Автор не даёт ссылки на источник, но его высокий научный авторитет позволяет серьёзно относиться к приводимым им сведениям». Тем не менее, мы можем достаточно уверенно определить один из его источников.
Отдельно от указания тех же двух картин, поступивших в ИАХ, что и в сообщении П.Н. Петрова, Д.В. Айналов называет несколько других вещей Никитина, приобретенных М.И. Воронцовым у Романа Никитина. Одна из них — «Распятие», а другая — «Мадонна della sedia, известная у нас под именем Умиления». Последнюю от называет копией с флорентийской картины Рафаэля, делая при этом совершенно излишнее для издания Петербургского университета добавление: «известная у нас под именем Умиления». Если обратиться к приведенным выше выдержкам из «описи Сырейщикова», становится очевидным знакомство проф. Д.В. Айналова с этим документом, к тому времени давно введенным Н.П. Собко в научный оборот . (В Отделе рукописей РНБ до сих пор хранятся маленькие блокнотные листочки, на которые Н. П. Собко скопировал данную опись. Сегодня эти тексты, увы, практически не читаемы).
Значит, Д.В. Айналов, считавший, как то было принято в начале XX века, что Никитин учился основам живописи во Флоренции, определил картину на полотне в московском доме живописца как копию с флорентийской вещи Рафаэля. Такое решение, должно быть, казалось ему единственно вероятным. Ведь он сам во время длительной командировки в Италию в начале XX века мог наблюдать во Флоренции группы учеников, старательно копирующих в Палаццо Питти «Мадонна della sedia», этот величайший шедевр Рафаэля. То, что такая интерпретация строки старинной описи принадлежит проф Д.В. Айналову, подтверждает начало соответствующей фразы в его сообщении: « Между ними было Распятие и др. копии с итальянских произведений, среди них...». (Картины на полотне «Распятие», как мы видели в описи Сырейщикова, висели в каждой из трех палат дома Никитина).
Факты, сообщенные Д.В. Айналовым, не могли появиться на пустом месте. По всей видимости, он располагал данными о том, что Роман Никитин среди картин покойного брата получил в наследство какие-то вещи, привезенные Иваном из Италии. Конечно, любой художник, учившийся началам мастерства в Италии, будет там копировать великие полотна, потом обязательно привезет эти копии домой и будет бережно хранить их. Но если бы Д.В. Айналов знал, что прибывший в Италию на стажировку Иван Никитин был уже зрелым художником, прошедшим в молодости шестилетнее обучение в Амстердаме, он вместо копий упомянул бы собственные «итальянские» произведения живописца.
Обратимся снова к текстам сообщений Петрова и Айналова. Из них не следует, что канцлер М.И. Воронцов приобрел у Романа Никитина только две картины: изображения «усопшего Петра» и «напольного гетмана». И что только эти две вещи Никитина составляли «пакет», переданный в галерею ИАХ. Мы можем даже утверждать противное.
(с. 278)В ИАХ доподлинно находились и другие работы Никитина, о которых не упоминают ни Петров, ни Айналов. В описи Головачевского картин в ИАХ 1773 года есть следующая строка под № 154: « портрет тобольского митрополита антония стаховскаго без рамы»31. Указан и автор вещи: «никитин». Имена изображенного и художника в совокупности не оставляют места для сомнений: в ИАХ поступила по крайней мере еще одна работа Ивана Никитина, на сей раз из «сибирской» части его наследства. Строкой выше, под № 153, указан подписной и датированный портрет царевны Прасковьи Иоанновны кисти Никитина. Но в той же описи Головачевского портрет «напольного гетмана» обозначен как работа неизвестного художника.
Упомянуто изображение «Тобольсого Архииерея» и в описи Ухтомского 1818 года, под № 48332. К сожалению, с пометкой «изорван». Зато «Портрет императора Петра I в усопшем виде», № 488, по Ухтомскому, создал «Дангоуер». Последнему приписана и одна из работ Каравакка (№ 489).
И это далеко не единственные ошибки в академических описях.
В свете сказанного, перед нами открылось следующее новое направление в исследовании. Можно допустить, что в «пакете» работ Никитина, переданных в Академию художеств, помимо названных выше его произведений, присутствовали еще какие-то работы этого живописца, приписанные составителями академических описей другим авторам. Кстати сказать, подобного рода ошибок в ранних описях ИАХ предостаточно.
Теперь предположим, что поступившие в ИАХ работы этого живописца оказались расположены по соседству, всей группой, на стене одного из помещений ИАХ. Тогда, при условии составления академической описи при обходе «по порядку зал», искомые картины Ивана Никитина должны соседствовать и в документе, находиться в его тексте «в окружении» достоверно никитинских вещей. И если вспомнить сообщения Д.В. Айналова, нам следует искать прежде всего работы на евангельские темы, а также картины, привезенные Иваном Никитиным из Италии весной 1720 года.
Но прежде, чем приступить к выполнению намеченной программы, следует разобраться вот с какой проблемой. Нельзя не отметить, что сведения П.Н. Петрова и Д.В. Айналова, разделенные тридцатью годами, о поступлении картин Никитина в ИАХ из канцлерского дома М. И. Воронцова признаются ошибочными авторами Каталога ГРМ 1998 года. А это ставит под вопрос один из исходных пунктов наших рассуждений — о поступлении картин Никитина в ИАХ не разрозненно в разные времена, но единым «пакетом».
Авторы каталога ГРМ не склонны верить цитированным выше строкам П.Н. Петрова в части, касающейся судьбы конкретных вещей Никитина — портретов усопшего Петра I и «напольного гетмана». Имеется в виду сообщение П.Н. Петрова о поступлении этих вещей в ИАХ из взятого в казну канцлерского дома М. И. Воронцова.
Причина тому весьма веская — несовпадение дат33. В Каталоге ГРМ 1998 года по поводу портрета «напольного гетмана» прямо сказано, что «утверждение П.Н. Петрова о том, что портрет поступил из купленного в казну дома канцлера М. И. Воронцова ошибочно». Категоричность фразы объясняется, вероятно, тем, что на обороте картины имеется наклейка с печатью и надписью пером: «… конторы всмотрение живописцу гроту 1744 го». То есть картина была во дворце уже в 1744 году, а канцлерский дом М. И. Воронцова куплен в казну значительно позже, в 1763 году34.
(с. 279)Однако, мы показали, что отнюдь не следует безоговорочно доверять, как кажется, бесспорному «материальному» свидетельству — наклейке на картине: составители упомянутого каталога ГРМ, опровергая П.Н. Петрова, не приняли во внимание некоторые исторические факты35.
Дело в том, что в собрании картин Академии художеств в XVIII-го и первых десятилетий XIX века не существовал музейный порядок в современном его понимании. А во втором десятилетии XIX века, (после преждевременной кончины в 1811 году президента графа А.С. Строганова, при местоблюстителе П.П. Чекалевском), в ИАХ царила такая атмосфера всеобщей расхлябанности, которую неловко описывать в деталях. Ограничимся лишь одним фактом. В рапорте Совету академии от 11 июня 1818 года, о своём вступлении в должность библиотекаря, А.Г. Ухтомский писал: «Картины всякого звания… многия повреждены, из коих некоторыя прорваны, другие замараны красками, иные же не имеют и принадлежащих им рам…»36.
Нам представляется, что либо безалаберные ученики, либо сам гравёр по меди А.Г. Ухтомский, наводивший в меру своих сил и возможностей порядок в этом хаосе в 1818 году, могли наклеить куда угодно любые отвалившиеся наклейки и ярлыки.
Впрочем, на плохое состояние некоторых картин в академическом собрании указывал ещё К. И. Головачевский в описи 1773 года: у огромных холстов Лагрене (№ 134) и Фонтебассо (№ 135) он отметил «вспертие подмоченные от нужника».
Автор этих строк, однако, сам ставил вопросы к сообщениям П.Н. Петрова и Д.В. Айналова, но по иному основанию, чем составители каталога ГРМ. Дело в том, что канцлер М.И. Воронцов — личность, хорошо известная историкам. И в отличие от А.С. Строганова или Н.Б. Юсупова ни в каких документах не отмечен как собиратель предметов живописного искусства. В середине XVIII века если и покупали картины, то почти исключительно произведения иноземных живописцев. С какой тогда стати М.И. Воронцов должен был проявить особый интерес к приобретению произведений полузабытого русского живописца Никитина? Детальное изучение вопроса привело к результатам, которые мы изложим здесь в сокращенном виде37.
Согласно Д. В. Айналову, вице-канцлер граф М.И. Воронцов покупал картины Ивана Никитина «у брата Романа при его жизни» и спасал вещи «при распродаже его имущества». Распродажа имущества состоялась, надо полагать, после кончины вообще-то благоденствовавшего Р. Никитина. Поэтому Д. В. Айналов сообщает на самом деле о двух отдельных эпизодах — покупке картин брата лично у Романа Никитина в конце жизни последнего (согласно фактам биографии графа), и при посмертной распродаже его имущества.
Для нас весьма важно установить даты указанных событий. Скончался Роман Никитин, как принято считать, в 1753 году. (с. 280)Поэтому наиболее вероятным временем покупки Воронцовым картин Ивана Никитина у его брата Романа ещё «при его жизни» и посмертной распродажи имущества разумно считать 1751–1754 годы. Наивно предполагать, что петербургский царедворец, тогда вице-канцлер Воронцов пустился в дорогу в Москву специально для встречи с Р. Никитиным по поводу картин его умершего брата или на распродажу имущества самого Романа. Следовательно, в период предполагаемых покупок картин Воронцов должен был пребывать в Москве. И действительно, доподлинно известно, что он проживал в подмосковном имении Конково с конца 1752 по май 1754 года. Это видно из опубликованного П.И. Бартеневым в 1887 году документа «Приходорасходныя книжки» М.И. Воронцова за 1753–1754 годы38.
Приходно-расходные книжки М.И. Воронцова доказывают, что в 1753–1754 годах он действительно покупал произведения живописи, причём только в России, и именно русских художников. Вероятно, ввиду их дешевизны. (Фамилии иноземных продавцов товаров он указывал обязательно.) Расходные записи М.И. Воронцова позволяют предположить, что он лично купил картины Ивана Никитина у его брата Романа 4 марта 1754 года. Возможно также, что его представитель приобретал работы этого живописца на распродаже в ноябре 1754 года. Эти гипотезы согласуют сообщения Д.В. Айналова (точнее, известного ему первичного источника) с документом «Приходорасходныя книжки» М. И. Воронцова.
Переписка канцлера с племянником А.Р. Воронцовым 1758–1767 годов39 однозначно указывает на то, что на самом деле М.И. Воронцов вовсе не занимался собирательством предметов искусства, в том числе по причине постоянного стеснения в средствах. Картины представляли для него интерес лишь как предметы декоративного убранства резиденций и покупались по случаю по сходной цене. При этом нет свидетельств какого-либо интереса графа в 1750-х годах к отечественной живописи, даже простого знания имён русских мастеров. Поэтому, продавая в начале августа 1763 года «канцлерский дом» с имуществом казне, он, вероятно, включил в смету и работы Ивана Никитина, что чуть увеличило общий доход поиздержавшегося канцлера.
Только теперь автор считает возможным вернуться к поиску картин Ивана Никитина по академическим описям ИАХ.
5.4. О чем говорят ранние описи ИАХ (с. 280-290)
Ранние описи собрания картин ИАХ действительно содержат такие достоверно никитинские вещи, как изображения «усопшего Петра» и «напольного гетмана». Но в них могли быть и неявные указания на сохранившиеся, но остающиеся неопознанными работы этого живописца. В поиске таких вещей могли бы оказаться бесценными даже незначительные сведения об их «приметах». Вот почему мы уделяли столько внимания анализу архивных документов Академии художеств.
(с. 281)Всего сохранились три описи произведений, охватывающие историю академического собрания картин от основания ИАХ в 1757 году до 1842 года40:
1. Опись К. И. Головачевского 1773 года, рукописная, включающая 329 позиций до раздела «Каталог разным бюстам и барельефам».
2. Опись библиотекаря А. Г. Ухтомского 1818 года, рукописная, включающая 595 позиций до раздела «Вновь поступившие в 1812 году».
3. «Указатель» 1842 года, первый печатный каталог ИАХ из 688 позиций, без нумерации страниц, включающий опись музейного собрания в разделе «Живопись». Опубликован анонимными редакторами, но «под эгидой» все того же А.Г. Ухтомского, достигшего к тому времени весьма преклонного возраста и ставшим Главным хранителем академического собрания картин.
Все три документа формировались составителями «по порядку зал», то есть на тот момент отражали расположение вещей в академических залах, которое, сверяясь при обходе с предыдущей описью и внося коррективы, фиксировали инвентаризаторы41.
Самая ранняя из сохранившихся, опись Головачевского 1773 года, свидетельствует, что в его время картины размещались на стенах последовательно по мере их поступления, без какой-либо специальной группировки. (Исключение составляли портреты государей, выделенные в специальную залу, среди которых Головачевский отметил и изображение «усопшего Петра», № 124). Следовательно, если доверять сообщению П.Н. Петрова о «записке Кокоринова», согласно которой некоторые вещи Ивана Никитина «пакетом» поступили в ИАХ, упоминание в описи искомых нами холстов Ивана Никитина разумно искать рядом с ныне бесспорными работами этого живописца.
И действительно, в документе Кирилы Ивановича Головачевского в непосредственном соседстве с подписным и датированным портретом царевны Прасковьи Иоанновны, написанном до поездки Никитина в Италию, и портретом Тобольского митрополита Антония Стаховского из «сибирского наследства» живописца, имеется строка № 15142. Опись Головачевского имеет вид таблицы. Вот как выглядит это место в рукописи43:
№ Автор ПРЕДСТАВЛЕНО Размеры в футах и дюймах
141 неизвестно Предст. портрет живописца пишущего на доске в раме 5; 1/2; 4; -
151 ротари и неизвестно Десять картин предст. разные портреты без рам
153 никитин портрет Ея Высочества государыни царевны
Прасковьи Ивановны рама делана в Академии 2; 9 1/2; 2; 4
154 он же портрет тобольскаго митрополита антония стаховскаго без рамы 2; 8 1/2; 2; 2
(с. 282)Как видим, в строке № 151 без расшифровки имен авторов и сюжетов, одной позицией объединены 10 картин. Несомненно, без рам и, возможно, свертком. (Мы показали, что одной из них была, по всей видимости, картина Антонио Ротари «Голова Девушки»)44.
Среди них, следует надеяться, были и искомые неизвестные картины Ивана Никитина. Именно эта обретенная надежда и побудила нас с особым вниманием изучать последующие академические описи.
Но ценность манускрипта Головачевского этим не исчерпывается. Он содержит в себе еще одно неявное указание. Оно может помочь в обнаружении неизвестной работы Никитина на евангельский сюжет. Попробуем «проявить» это указание.
Среди картин, охваченных строкой № 151, могли быть, в частности, бережно сохраненные Никитиным вещи из его «итальянского багажа». На их существование указал Д.В. Айналов в цитированном выше сообщении, посчитав копиями итальянских картин. Одну из них он выделил, назвав копией флорентийской «Мадонны della sedia» Рафаэля, «известной у нас под именем Умиления». Картина Рафаэля — круглая, диаметром 71 см находится во флорентийском Palazzo Pitti (ил. 70). П. Н. Петров в статье 1883 года также числит за Никитиным копию с той же вещи Рафаэля и также отождествляет ее с образом «Умиления».
Ил. 70. Рафаэль. Madonna della sedia
(с. 283)Оба эти автора никак не связывают данную «копию» с фактом поступления работ Никитина в ИАХ по «записке Кокоринова» из дома канцлера М.И. Воронцова. Но мы можем утверждать, что картина, обозначенная как копия с работы Рафаэля, и в самом деле находилась в Академии художеств. Только отдельно от вышеупомянутых вещей Никитина. В описи Головачевского она обозначена специально выделенной строкой, помеченная как дар Академии. Чей же дар? Канцлера М.И. Воронцова. Вот как выглядят структура описи и текст в указанном месте документа:
№ Автор ПРЕДСТАВЛЕНО Размеры в футах и дюймах
Подаренная картина с рамою его сиятельства господина
канцлера графом Михаил Ларионовичем Воронцовым в 1765 году.
275 Копия с Рафаила Урбино Предст. богоматерь со ИХ: и Иоанном Крестителем 2; 6; 2; 6